…Мысли о Пушкине настраивали меня на обостренное восприятие граней бытия. Кем он был? Весельчаком, легкомысленным человеком, мудрецом или циником? Верным мужем или обманщиком? Что прощается, забывается, что существенно, а что нет, – разве мы знаем правду небесную, суд высший и его приговор? Мы можем догадываться, но не знать…

Отсюда и мучительные, почти болезненные, переживания мои – ведь Пушкин не был постником, апостолом, святым, человеком, отдавшим жизнь за других, или героем справедливой войны, он играл в карты и проигрывал, кутил с друзьями и посмеивался над попами, тосковал до отчаяния, гордился личной свободой, и писал гениальные стихи, – но что из всего этого следует?..

Да – ничего!

В нашем незавершенном мире нет воспоследования – окончательного ответа о смысле прожитой жизни, но дана вера в божью милость, справедливость, снисхождение, а также и в суд, грозящий тем, кто не боялся Бога и жил словно другого мира нет и быть не может…

Когда я думаю о Пушкине, у меня всегда возникает ощущение человеческой просветленности, чистого света, исходящего от его мятежной поэтической судьбы, - света который и во тьме светит…

Но может быть это только свет светит, а тьмой была его жизнь?...

Драматические события в жизни Пушкина начались после его брака с Натальей Гончаровой. Счастье и несчастье их жизней замкнулись в единстве общей судьбы, но нет ответа на главный вопрос, – нашли ли они друг друга после смерти, там, за земным горизонтом, или постарались не вспоминать о пережитых трагических событиях, и не встречаться больше никогда? Ведь всем известно, что у Гончаровой было счастье второго брака с П.П. Ланским: у них родились дети, она прожила спокойную жизнь. Без Пушкина…

Погружаясь в пушкинскую историю любви и смерти, невозможно сказать что-либо определенное о ней – никакой истории «на самом деле» не было и нет, ибо каждый видел ее пристрастно, и никакой одной, единственной правды их отношений, тоже не было и нет, – существовала, наверное, их личная правда, взаимная, но о ней можно только догадываться. Она осталась в интимной области, куда доступ посторонним воспрещен. Только за пределами земного круга открывается смысл отношений между мужем и женой, только перейдя в развоплощенное состояние души осмеливаются стряхнуть с себя земной прах и ответить на вопрос, не обремененный суетой, - любил ли я ее? любила ли я его?...

Наш мир – это разговоры, разговоры, разговоры…Без конца – без воспоследования конечного смысла…

Красавица, умница, получившая прекрасное образование и воспитание – по мнению одних современников.  По мнению Василия Туманского, посетившего семью Пушкиных вскоре после свадьбы (16 марта 1831 г.), Наталья Николаевна не более, чем «беленькая, чистенькая девочка, с правильными черными и лукавыми глазами, как у любой гризетки», он «неловка еще и неразвязна», в поведении «московщина отражается на ней довольно заметно», «у ней нет вкуса, это видно по безобразному ее наряду»; «у нее нет ни опрятности, ни порядка – о том свидетельствовали запачканные салфетки и скатерть и расстройство мебелей и посуды».

За восемь дней до своей свадьбы (10 февраля 1831 г.) Пушкин писал своему другу Н.И. Кривцову: «Я женат. Женат – или почти. Все, что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и противу женитьбы, все уже мною передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого. Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было. … Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женяться. Я поступаю, как люди, я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня. Они входят в мои домашние расчеты. – Всякая радость будет мне неожиданностью».

Она увидела Пушкина в декабре 1828 г. на балу танцмейстера Йогеля. В апреле 1829 г. он уже просил ее руки через своего друга Федора Толстого-Американца. Ответ матери был неопределенный, дочери всего 16 лет, а у Пушкина слава такая… Наташа узнала, что Пушкин с горя уехал на Кавказ в действующую армию Ивана Паскевича. В сентябре он вернулся в Москву, был у них, но мама приняла его холодно. Однако весной 1830 г. поэт, уехавший в Петербург, получил весточку от Гончаровых, что надежда не умерла, - и в том явно была воля не матери, а самой Наташи. «Она кажется очень увлеченной своим женихом», – такой ее увидели со стороны.

Поговорив с матерью Наташи после помолвки 6 мая 1830 г., Пушкин осознал наконец имущественные проблемы обеих семей, и в письме, направленном  матери Гончаровой, Наталье Ивановне, объявил, что ее дочь «совершенно свободна», а он женится только на ней или не женится никогда.

Наташа сама написала ему письмо – это успокоило Пушкина. Свадьбе быть!

Сразу после свадьбы Пушкин писал своему другу Плетневу: «Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился».

Осенью 1831 г. Пушкины переехали в Петербург из Царского Села, Наталья Николаевна появилась на придворных балах. Ее красота произвела сильное впечатление. Дарья Финкельман в своем дневнике написала, что у жены поэта «не много ума и даже, кажется, мало воображения». Однако Николай Раевский объяснил, почему разноголосица в ее оценках неминуема: одни ожидали видеть жену Пушкина совершенной, другие – «искали в его жене недостатки, которые могли бы унизить самолюбимого поэта». Сама Наталья Пушкина считала, что ее холодность и неумение быть настоящей светской дамой происходят от убеждения, что раскрывать свои чувства ей кажется «профанацией».

Ему поначалу даже нравилось, что жена имеет в свете успех.

Ей нравилось нравиться – утверждали одни. И ей не хотелось быть при дворе императора – говорили другие.

Он был счастлив, когда сначала родилась дочь Мария (19 мая 1832 г.), а потом сын – Александр (6 июля 1833 г.). Однако материальные проблемы терзали Пушкина (всего у него детей было четверо), и он нередко задавался вопросом, что будет с семьей в случае его смерти.

Если судить по работам первых биографов Пушкина, например П.Е. Щёголева, написавшего книгу «Дуэль и смерть Пушкина», Наталья Николаевана считала содержанием своей жизни «светско-любовный романтизм», однако открытие (в середине XX в.) новых документов семьи Гончаровых удивило многих исследователей – оказалось, что жена Пушкина любила не только балы и развлечения, но и свое хозяйство, она была довольно практичной. Более того, помогала Пушкину в его издательской деятельности, касавшейся журнала «Современник». Но и эта открывшаяся сторона ее жизни нисколько не отрицала того, что Гончарова украшала собой любой бал и маскарад при дворе его величества, императора Николая Павловича.

Первый, и наверное, самый болезненный удар судьбы Пушкин вынес в декабре 1833 г., когда узнал, что произведен в камер-юнкеры императорского двора. В дневнике он сделал запись: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но Двору хотелось, чтобы N.N. (Наталья Николаевна) танцовала в Аничкове…». Родители Пушкина сообщали в своих письмах О.С. Павлищевой, что жена поэта слишком много времени проводит в светских развлечениях.

Николай Первый не любил Пушкина и не ценил его. Он обязывал поэта бывать при дворе, потому что тот был знаменит, и еще – потому что императорскому двору нравилась Наталья Николаевна. Пушкин писал: «Государю неугодно было, что о своем камер-юнкерстве отзывался я не с умилением и благодарностью, - но я могу быть подданным, даже рабом, - но холопом и шутом не буду и у царя небесного».

Пушкин и при встрече с императором на балу графа Бобринского не поблагодарил его за камер-юнкерство, что тогда воспринималось как большая дерзость. Великий поэт оказывался своеобразным «придатком» своей жены-красавицы. Его вынуждали приходить ко двору вместе с молодыми аристократическими повесами, и поэт старался всякий раз найти предлог не явиться, что, конечно, угнетало его психику.  Впрочем, раздражался и сам император: то он увидит Пушкина не в мундире, как положено, а во фраке, то поэт явится в треуголке вместо требуемой этикетом круглой шляпы. Однажды, в очередной раз перепутав одежду, Пушкин уехал и вообще не вернулся ко двору. Иногда Пушкин «заболевал» – говорил, что по болезни не может присутствовать при государе императоре – и тогда лейб-медик направлялся к болящему, чтобы осведомиться – болен ли, или просто не хочет…

Чтобы не присутствовать на открытии Александровской колонны вместе с молодыми камер-юнкерами, Пушкин уехал из столицы на пять дней. «Царь рассердился, да что мне делать?» - записал поэт в дневнике.

В апреле 1834 г. письмо Пушкина жене была перехвачено полицией и прочитано, – Николай I был взбешен его содержанием. Пушкин писал о нем в неподобающем тоне: «Он хоть и упек меня в камер-пажи под старость лет, но променять его на нового не желаю: от добра добра не ищут». Узнав о том, что поэт Василий Жуковский с трудом замирил императора елейными словами, Пушкин написал жене: «Какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться… Что ни говори, мудрено быть самодержавным».

В 1834 г. Наталья Николаевна пригласила к себе, в Петербург, сестер, Александру и Екатерину. Пушкин был против этого переезда («Эй, женка! Смотри... Мое мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети — покамест малы; родители, когда уже престарелы»), но в конце концов согласился. Екатерина, старшая сестра, со временем получила фрейлинский шифр, но продолжала жить в семье Пушкина.

Говорят, что с нее все и началось…

Интрига – злая, умышленная, была направлена не столько против Натальи Николаевны, сколько против поэта, самолюбие которого не вынесло бы славы рогоносца, а унижение его стало бы ответом ему за вольнолюбие.













Впрочем, в этой истории найти правду нельзя, – клубок лжи и лицемерия такой плотный, что об искренности участников интриги говорить вообще не приходиться. Можно только сомневаться, что блестящий кавалергард Жорж Дантес действительно полюбил двадцатисемилетнюю Екатерину Гончарову, совсем не богатую (семья Гончаровых была разорена безрассудством деда, расстратившего целое состояние) и не очень красивую (хотя о красоте можно спорить). Многие видели в этом подлый расчет – жениться на старшей сестре Гончаровых, чтобы продолжать свои неприличные ухаживания за истинно прекрасной Натальей Николаевной, женой Пушкина.

Одни говорили, что Наталью Николаевну нельзя ни в чем упрекнуть, она просто помогала встречам старшей сестры с Дантесом и сама невольно оказалась в ловушке, другие, такие как Анна Ахматова и Марина Цветаева, утверждали, что истинной виновницей гибели Пушкина была его собственная жена. Трудность ситуации заключается в том, что Наталья Николаевна, судя по всему, действительно, увлеклась молодым и безумно красивым кавалергардом, но так же ясно, что она не нарушала супружеского долга – иначе Дантес не стал бы предпринимать такие большие усилия для того, чтобы иметь возможность, почти законно, видеться с возлюбленной им женой Пушкина.

Мы не знаем доподлинно об отношениях Жоржа Дантеса и его покровителя, приемного отца, барона Геккерна, голландского посланника в России, но по поздним воспоминаниям князя Трубецкого, написанным спустя 53 года после дуэли, Дантес «жил» с Геккерном. Выдающийся литературовед Юрий Михайлович Лотман (1922-1993) считал, что вся история с женитьбой Дантеса на Екатерине была маскировкой гомосексуальной связи, а интрига против Пушкина – следствием ревности барона Геккерна. Но у этой версии имеются свои горячие противники, указывающие на несостоятельность «гомофобной» истории.

Как вела себя Наталья Николаевна? По мнению одних, она была «поджигательницей» в «сладостной игре» с Дантесом, не уступая ему в интриганстве. По мнению других, стала жертвой коварных обстоятельств.

Утром 4 ноября 1836 г. друзья Пушкина получили пасквиль, унижающий достоинство великого поэта: «Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством достопочтенного великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена».

Пушкин отправил Дантесу вызов на дуэль. Об этом узнала Наталья Николаевна и, связавшись с Василием Жуковским, пыталась ее предотвратить. Геккерны через Жуковского уговорили Пушкина отложить дуэль на том основании, что Дантес собирается жениться на Екатерине Гончаровой. Весть о предстоящей женитьбе вызвала при дворе большое недоумение. Но среди пушкинистов бытует даже мнение, согласно которому Дантес сделал предложение Екатерине под давлением Николая I. Во всяком случае, довольно быстро было получено высочайшее разрешение на брак католика и православной, и Дантес обещал не отвращать будущую жену от православия. Свадьба состоялась 10 января 1837 года. По городу поползли слухи, что Дантес женился на нелюбимой женщине, чтобы благородно “спасти” честь Пушкиной. Он продолжал и после свадьбы демонстративно оказывать знаки внимания Наталье Николаевне.

Исследователи единодушны: Екатерина отчаянно влюбилась в Дантеса и стала жертвой интриги Геккернов, направленной и против ее сестры, Натальи Николаевны, и против Пушкина.

26 января 1837 г. поэт  отправил Геккерну-отцу письмо оскорбительного характера. В тот же день Луи Геккерн через секретаря французского посольства сообщил, что Дантес от его имени делает ему вызов. Пушкин принял жесткие условия дуэли, после которой в живых не остаются. Он был инициатором пятнадцати дуэлей, из которых состоялись четыре. Однако такой смертельной еще не было.

Дантес выстрелил первым – пуля попала Пушкину в живот, он упал в снег. Поэт нашел в себе силы привстать и потребовать новый пистолет (в тот, который был у него, забился снег после падения).  Ему дали другой пистолет. Пушкин прицелился и попал в Дантеса, но только ранил....

Перед смертью Пушкин просил не скрывать от жены его опасное состояние: «Она не притворщица; вы ее хорошо знаете, она должна все знать»…

Они оставались наедине. Он повторял, что Наталья Николаевна не виновна ни в чем, и что он ей всегда доверял…

Хоронили Пушкина не в камер-юнкерском мундире, а в простом сюртуке – как и просила вдова. После похорон Наталья Николаевна заболела, впала в тяжелое депрессивное состояние.  До конца жизни в пятницу, в день смерти Пушкина, она никуда не выезжала и целый день ничего не ела.

Дантес был разжалован в солдаты, а в марте 1837 г. выслан из России. В июне того же года семья Дантесов и Геккерн  пытались встретится в Баден-Бадене с лечившимся там великим князем Михаилом Павловичем, но он, увидев Дантесов, даже не ответил на их приветствие…

Только через семь  лет Наталья Николаевна вышла замуж за Петра Петровича Ланского. Никакого расчета, – вдова Пушкина и генерал Ланской не были людьми с достатком. Модест Корф записал в 1844 г.:  «После семи лет вдовства вдова Пушкина выходит за генерала Ланского… ни у Пушкиной, ни у Ланского нет ничего, и свет дивится этому союзу голода с нуждою».

И вновь – слухи, слухи: ни подтвердить, ни опровергнуть их нельзя, как нельзя отменить человечество с его слабостями. Кое-кто намекал на то, что карьерный рост Ланского был обеспечен вниманием императора к вдове Пушкина. О генерале Ланском все говорили положительно, считали его человеком добрым и к ней, и к ее детям. В браке с Ланским у Натальи Николаевны родились три дочери.

Нет ни одного свидетельства, в котором их отношения описывались бы как неудачный брак. Любовь, понимание друг друга и заботы о детях – главные события их жизни.

Умерла Наталья Николаевна Ланская в Санкт-Петербурге в 1863 году.

18 января 2014 года, находясь в своем гостиничном номере, с балкона которого открывался роскошный вид на Красное море утром, и на черное небо Египта после захода солнца, я спрашивал о Пушкине, не зная того, как продолжилась его жизнь в Тонком мире, не зная, встретился ли он с Натальей Николаевной.

Я даже не был уверен, что Пушкин остался Там…
Я задавал вопросы – но не слышал ответов.
 

Пушкин говорил, как мой родственник, который давно меня знает, и не он один, но с Натальей Николаевной:

На мой вопрос о перевоплощении кем-то был дан ответ:

Я, погруженный в свою скорбь о возможно ушедшем в новую жизнь Пушкине, получал разные ответы, опровергающие мое настроение. Но пока я был в контакте, я не мог знать, что  мне отвечали:

И прямо:

При прослушивании этой записи, я с жадностью припадал к каждому слову самого Пушкина и о нем. Ведь как никак открывалась запредельная правда его жизни, правда его судьбы и правда его любви.

Точнее сказать – их любви…

И вновь я ощутил поток космический любви, обращенный ко мне:

И как следствие этой встречи на небесах, где нет места суете земной, слухам, разговорам, мнениям, сплетням, зависти, раздражению, злобе, интригам, –

Как приятно было услышать чью-то грубую характеристику Дантеса! Я с детства переживал смерть Пушкина через почти болезненное неприятие убийцы, который не понимал или не хотел понимать, в кого он стрелял тогда, 26 января 1837 года, на Черной речке… Жалкий человек с жалкой судьбой – это теперь правда истинная.
Любовь неубиваема, она, как и жизнь, бессмертна: это удел Пушкина и его жены, избравшей великого поэта в вечные спутники себе.

(окончание следует)